Приложение 3

   См. В.М.Перегудов. Путешествие по «Кижскому ожерелью»:

     В частности, после крестьянской реформы 1861г., когда вся Россия вздохнула свободней, Заонежье, наконец-то, попало в жадные лапы государственной бюрократии в лице так называемых «мировых посредников». Какие это были звери, рассказывала в своих «плачах» Ирина Андреевна Федосова:

Мироеды мировы эти посредники,

Разорители крестьянам православным.

В темном лесе быдто звери-то съедучии,

В чистом поле быдто змеи-то клевучии,

Как наедут ведь холодные-голодные,

Они рады мужиченка во котле варить,

Они рады ведь живого во землю вкопать,

Они так-то ведь над нима изъезжаются,

До подошвы они всех да разоряют.

     На самом деле институт мировых посредников был создан в России для урегулирования послереформенных споров между помещиками и крестьянами. Разные люди служили посредниками – и ярые крепостники, и порядочные люди. Посредниками были: хирург Н.И.Пирогов, братья Бакунины, даже граф Лев Николаевич Толстой поработал посредником у себя в Тульской губернии, но доверия властей не оправдал, был уволен и отдан под тайный надзор полиции. Тринадцать тверских посредников публично заявили о своем намерении действовать «по совести и справедливости», а не по букве манифеста царя-освободителя Александра Второго, за что и были посажены в Петропавловскую крепость.

     В Заонежье не было помещиков и, соответственно, споров. Но после реформы появилось большое количество промотавшихся и ни на что не годных голодных дворян, которым надо было найти кормушку. Бюрократия сильна – ввели мировых посредников и в Заонежье. Невероятно, но это было.

     Для крестьян это означало, что административная власть, до этого сосредоточенная в далеком Петрозаводске, пришла в каждую деревню. Посредники безжалостно выколачивали подати и недоимки, проводили в жизнь многочисленные бестолковые указы (в частности, о запрещении традиционного и разумного для Заонежья подсечного земледелия), всячески притесняли заонежан-староверов и выполняли ряд полицейских функций. На крестьян они откровенно смотрели как на дойных коров, а те их в лицо называли мздоимцами.

В темном лесе быдто бор да разгорается,

Во все стороны быв пламень как кидается,

Быдто Свирь-река посредничек свирепой,

Быдто Ладожско великое, сердитое.

Он для податей приехал ли казенных?

Аль казна его бессчетна издержалася,

Али цветно его платье притаскалося,

Аль козловы сапоги да притопталися?

Приодеться посредник приезжал в подведомственную деревню.

     Результат быстро сказался в виде голода 1867-68 гг. Голод на севере России не был редкостью, кору с сосен вокруг заонежских и соседних карельских деревень регулярно съедали. Но тот голод даже правительственные Петрозаводские «Олонецкие губернские ведомости» назвали «Страшным голодом». Обидней всего, что голод был локальным – хлеба в остальной России хватало, но власти проявили редкую нерасторопность.

     Более того, за десять предыдущих недородных лет пять раз увеличивался размер подати, каждый раз на 10-15%, что привело крестьянские хозяйства в полное разорение.

     Дело дошло до абсурда – величина подати, с учетом недоимок, превысила всю страховую стоимость заонежских крестьянских хозяйств. Отдай в казну все, что имеешь, и все равно останешься должен царю-батюшке, которому деньги нужнее на драгоценности царице-матушке. Естественно, крестьяне «побежали».

Ирина Андреевна Федосова:

Уж не бросить ли участков деревенскиих,

Не покинуть же крестьянской этой «жирушки»

Для этих властей да страховитыих!

     Мастеровитые заонежане бежали по проторенной дороге в Петрозаводск и в Питер. Остальные – куда глаза глядят, даже в Сибирь и в мифическое «Беловодье».

     В более южных сытых губерниях их вид шокировал местное население. Голодающих ловили, сажали в «часть», но тюремные пайки и крыша над головой для них были спасением – они с радостью «садились». Но и власти не дремали. Если крестьяне разбегутся, то кто их кормить будет? Крестьян высылали назад по месту жительства – в «ничто».

     «И сами покормитесь, и тамошние власти прокормите». Помните рассказ М.Е.Салтыкова-Щедрина о том, «Как мужик двух генералов прокормил» на необитаемом острове?

     В частности, цитируемая выше Ирина Андреевна Федосова вместе со своим мужем открыли в Петрозаводске столярную мастерскую, капиталов не нажили, но с голоду не умерли. И на том спасибо – Россия все-таки получила наследство – ее «вопли». Некоторые деньги на безбедную старость она смогла заработать лишь в 90-х годах 19 века, будучи уже старушкой, когда просвещенная Россия ее «нашла» и уговорила-упросила выступать по всей России публично, в столицах и на периферии. Как только появились деньги, она сразу же отправила 300 рублей – огромные деньги по тем временам – на постройку школы в своей родной нищей деревне Кузаранда.

     В Нижнем Новгороде, после первого же выступления поэтессы в Концертном зале Нижегородской Всероссийской выставки, к ней подошел другой русский талант – молодой А.М. Горький. Он благодарил за счастье слушать ее, сразу написал о ней два восторженных очерка в газеты и вновь упоминал ее письменно более 30 лет спустя.

     По свидетельству П.Т.Виноградова, участвовавшего в организации ее выступлений, однажды Ирина Андреевна захотела написать письмо родным в Заонежье. Так как она была неграмотной, то попросила Виноградова писать под диктовку. Он старательно писал-записывал, а когда перечитал написанное, то был потрясен – все письмо было написано в стихах, как известный роман А.С.Пушкина.

     Если говорить о голоде, то он повторялся, хотя и не в таких страшных видах, в 1878-79 гг., в 90-х гг. Во время голода зимой 1904-1905 гг., когда власти опять наломали дров, а крестьяне пригрозили открытым бунтом, умиротворять губернию поехал сам Олонецкий губернатор. Он собирал сельские сходы, увещевал, кричал, «стращал», лично бил мужиков кулаком по физиономиям, но, судя по последующим событиям революционного 1905г., немногого добился.