|
История Куда поехать Карта Флора и Фауна Фото и видео Ссылки Нормативные документы |
|
История О сегодняшней судьбе Заонежья – природы, памятников культуры и, конечно, людей – ведутся горячие споры. Карельская региональная общественная организация «Заонежье», к примеру, уже несколько лет предлагает создание биосферного резервата с желательным закрытием горно-рудных предприятий и направленностью на экологический туризм. Само существование дебатов свидетельствует об огромной культурной и природной ценности Заонежской территории. Земли, очень древней. По современным подсчетам здесь 126 памятников архитектуры, 71 памятник археологии, 46 населенных пунктов, имеющих статус исторических, родники, которым приписывают лечебные свойства. Геологическая история Заонежья прослеживается начиная с трех миллиардов лет назад. Таков возраст известняковых и доломитовых пород, имеющих выход на поверхность острова Южный Олений, - коренных пород докембрия или криптозоя, самой древней эпохи развития жизни. Благодаря этому Заонежье получило известность у ученых-докембристов всего мира. Здесь обнаружены фитолиты – окаменелости первых организмов Земли, древних водорослей, возраст которых насчитывает 2 миллиарда лет. Одновременно на этой территории проходила активная тектоническая деятельность. Один из древних вулканов находился на мысе Радколье Большого Леликовского острова – здесь сохранился столбообразный некк, жерло вулкана. Современный вытянутый с севера на юг рельеф Заонежья, как считается, сформирован последним Верхневалдайским ледником (всего на территории Карелии было не менее пяти оледенений). Об этом напоминают обкатанные камни, 7 термокарстовых воронок на о-ве Кижи, образовавшихся в результате проседания почв при таянии льда. В Заонежье 251 озеро, около 30% территории покрыто водой. 11 тысяч лет назад, уже после финального оледенения, на этой земле прошла серия землетрясений до 8 баллов. Движение земной коры регистрируется на полуострове и в наше время: на миллиметры в год поднимается северная часть и опускается южная. Еще одна уникальная геологическая особенность Заонежья – шунгит (по названию населенного пункта Шуньга). Природа этой породы пока точно не установлена: ее называют и окаменелой нефтью, и метеоритом, вспоминая о калевальском «небесном огне» в связи с «вытянутым» рельефом Заонежья, но все это – гипотезы. Точно известно одно – шунгит больше нигде на земле не встречается и, возможно, благодаря нему на территории Заонежья появились нехарактерные для Карелии плодородные почвы с высоким содержанием микроэлементов, названные «кижские» или «заонежские черноземы». А плодородие, в свою очередь, привлекло сюда людей. Земледельцы появились на полуострове в самом начале II тысячелетия н.э. и с этого момента численность жителей только росла. Плотность населения и аграрный уровень были самыми высокими в Карелии, высокие травы позволяли держать много скота. Озера богаты рыбой, а леса – ягодами, грибами и дичью. Способствовал этому и более мягкий, нежели в других областях Карелии и Русского Севера, климат – и в наше время полуостров получает столько же тепла, сколько север Украины или центральноевропейская часть России. Это обусловило разнообразие растительности – здесь встречаются редкие для севера мелколистная липа, вяз, древовидный можжевельник. Люди Этнический состав Заонежья также разнообразен. Одна из ранних находок (могильник на Южном Оленьем острове) датируется поздним каменным веком – ок.VII тыс.л. до н.э. Позже первобытные охотничьи группы саамов сменили карелы и вепсы, а ок. XIIIв. из Псковско-новгородских земель стали переселятся русские. Союз славян и карел оказался прочным, так как был выгоден обеим сторонам. Местное население рассматривало новгородцев не как грабителей, а как купцов, торговых гостей, в частности, именно с приходом новгородцев карелы стали широко использовать железные орудия для труда и охоты. В 1478г. Заонежье в составе Новгородских земель присоединяется к Московскому государству. С тех пор культура Заонежья – быт, верования, обряды, искусство – преимущественно русская культура: исследователи и путешественники неоднократно отмечают отличие региона от других частей Олонецкой губернии. Заонежские крестьяне избежали крепостного права и лишь были обязаны платить в казну денежные и хлебные подати. Сюда бежали скоморохи и старообрадцы и еще в XIX – нач. ХХвв. Заонежье, в отличие от многих карельских областей, считалось одним из самых зажиточных регионов русского Севера. Здесь сохранилось и было записано большинство ныне известных русских былин. Даже в трудные времена этот край являлся одним из самых густонаселенных районов Карелии, о чем свидетельствуют более 10 тыс. его географических названий. Первыми обителями в Заонежье, которое в XIXв. называли «Русским Римом», стали Палеостровский (начало XVв.) и Климецкий (начало XVIв.) монастыри. Храм Рождества Пресвятой Богородицы, Корнилие-Палеостровский мужской монастырь.
Кирпичные здания на территории монастыря
Климецкий монастырь
Руины колокольни бывшего Клименецкого монастыря.
Одним из отцов-основателей Соловецкого монастыря в ХVв. был житель деревни Загубье Толвуйской волости старец Зосима, а Выгорецкое старообрядческое общежительство было создано под руководством Даниила Викулина, выходца из села Шуньга. (ПРИЛОЖЕНИЕ 1). Шуньга
играла важную роль в хозяйственно-экономической жизни не только Заонежья, но и
всего Северо-Запада. По ее имени весь полуостров назывался Шуньгским. Село
находилось на скрещении важнейших торговых путей и с XVI до начала ХХв. было
известно знаменитыми Шуньгскими ярмарками, принимавшими русских и иноземных
купцов. Шуньга – родина неповторимой Заонежской вышивки (тамбурный шов с
растительным орнаментом на льняном холсте). Шуньга 1931г.
Шуньга (наши дни)
Заонежье
было известно и как центр развития промышленности края. В ХV-VIвв. местные
кузнецы производили в домашних домнах из болотной и озерной руды «уклад» -
особую нержавеющую сталь, из которой изготавливались и успешно продавались
«кижские» ножи и топоры. Распространенное мнение, что в старину церкви часовни
строили «без единого гвоздя» - конечно, миф. Гвозди были дороги и их ковали вручную
в домашних кузнецах, однако и гвозди, и железные скобы применялись там, где это
было необходимо. Высокой мореходностью и прочностью славились заонежские
весельно-парусные лодки-кижанки (к счастью, и сегодня еще есть умельцы в их
изготовлении). Именно в Заонежье наибольшее распространение получил особый тип
дома – кошель, – отличающийся монументальностью и обилием резного декора. Кижанки
В
конце XVIIв. близ Ламбасручья иностранные предприниматели
основали меделитейный и чугунолитейные Олонецкие горные заводы, работавшие на
местном сырье и поставлявшие артиллерию, боеприпасы, корабельный балласт,
шанцевый и прочий инструмент для русской армии и флота. «Смутное время» начала XVIIв. сказалось и
на Заонежье, которое опустошали казаки и польско-литовские банды. До ХХв. слово
«литовец»
было здесь ругательным, как «разбойник». С этим временем, с заонежской Толвуей
напрямую связана история государства российского. В Толвуйский погост при
Борисе Годунове была заточена и насильно пострижена в монашество под именем
инокини Марфы влиятельная боярыня, Великая Государыня Ксения Романова, мать
Михаила Феодоровича – первого русского царя династии Романовых. (Ее муж – Федор
Никитич Романов, впоследствии патриарх Филарет.) Именно его в Ипатьевском
монастыре разыскивали поляки, которых завел в костромские леса легендарный Иван
Сусанин. Избрание Михаила Романова на престол в 1613г. закрыло период «Смутного
времени». После того, как он стал русским царем Великая Государыня инокиня
Марфа Ивановна прибыла в Москву и оказывала сильное влияние правящего на сына.
В толвуйском изгнании у 30-летней инокини от «ссылки и одиночной жизни на
чужбине» «сделалась припадочная болезнь, происхождение которой она приписывала
своим злодеям, и которая слыла тогда под именем «портежной болезни»». [Шайжин
Н.С. Заонежская заточница, 1912г.] Сочувствующие толвуяне указали ей на близкий
к погосту целебный источник. Инокиню Марфу именовали в Толвуе «Царицей» и до
сих пор источник, из которого она стала часто пить, называется «Царицын
ключ»
- его вода действительно обладает сильным успокаивающим эффектом. Тольвуйский
погост, Церковь. Св. Георгия, 1936
Со II пол. XVIIв. разоренное
Заонежье возрождается, крепнут хозяйства, увеличивается население, появляются
крупные долговременные постройки, формируется свой ни на что не похожий
заонежский архитектурный стиль, который и по сей день привлекает тысячи
путешественников, ученых и художников со всего мира. В 1714г. Кижский погост
смог возвести монументальную 22-главую Преображенскую церковь – значит нашлись
деньги не только на хлеб и царские подати.
Петровские реформы принесли краю заводы и мраморные ломки – сам Царь, стоя на хилом плоту, черпал ковшом онежскую руду для своих будущих пушек. Подробно см. В.М.Перегудов. Путешествие по «Кижскому ожерелью» Петр
I посещал Повенец, который еще в XIXв. выглядел примерно так:
Официально
заонежан приписали к заводам иностранца Бутенанта в 1695г. Свободные крестьяне,
уровень благосостояния которых при этом значительно упал, «заводам не дались».
Дело дошло до прямого двухлетнего восстания с «кольем и дубьем». Восстание
царские войска кое-как подавили, заводы кое-как заработали, но в 1703г.
Бутенант вынужден был закрыть дело. В том же году начал строиться будущий
административный центр Олонецкого края – Петровская слобода и «Петровский
завод» (исток Петрозаводка). При Екатерине очередное повышение денежной подати совпало с резким увеличением заводских повинностей, связанных со строительством новых Лижемского пушечного завода и Тивдийских мраморных ломок – царице были нужны пушки для турецких войн и мрамор для дворцов. На этот раз восстание имело уже достаточно организованный характер. Регулярные собрания и возникшая стихийная демократия, опиравшаяся на традиции древнего Новгорода, просыпалась и набирала силу. Руководитель восстания, толвуйский крестьянин Клим Соболев («...от роду 42 лет, ростом двух аршин семи вершков с половиною, волосы на голове, ус и борода темно-русые, глаза серые...») поклялся стоять за крестьян «до последней капли крови». Захватив власть на местах, восставшие, хорошо понимавшие значение и роль государства, его необходимость, тут же отправили ходоков и челобитные в Петровскую слободу, в Петербургскую Берг-коллегию, а потом и самой Императрице. Челобитную вручил Екатерине лично в руки тот же Соболев. Разуверившись в справедливости местных властей, крестьяне ждали от императрицы справедливого «Именного указа». Пока длилось ожидание, крестьяне выпроваживали из Заонежья не только отдельных чиновников, но и целые карательные команды. В начале 1771г. пострадал шихтмейстер Н.Князев, направленный с двадцатью солдатами для ареста Клима Соболева. Он нашел Соболева в деревне Великая Губа, арестовал, заковал его в железа и посадил под арест. Но крестьяне ударили в набат, сбежались «в великом множестве, вооруженные, чем попало», Соболева освободили, солдат избили, ружья у них отняли и переломали. А потом, как докладывал Князев, «...напали и на самого меня с таковым же кольем и дубьем. И всячески ругались, называли вором и разбойником, и при том многолюдстве стали при той земской избе кричать: «Чего смотреть на его отговорки, раздевайте его догола и свяжите ему руки канатом, и надобно волочить (его) по снегу, как при заводе волочил генерал наших старост и крестьян, и тем он сильно хочет нас принудить к подписке, чтоб мы подписались в работы к заводам... Что с ним делать? Так делайте, как он делал с Соболевым». Освобожденному Соболеву с трудом удалось предотвратить самосуд и освободить уже избитого Князева. Бесславно закончился поход капитана Ламздорфа с ротой солдат в марте 1771г. Он пришел по льду в Кижи, а там его уже ждали пять тысяч крестьян, вооруженные не только «кольем и дубьем», но и стальными рогатинами, и ружьями. На все требования капитана они ответили отказом и изготовились к бою. Ламздорф, видя их решимость, счел за благо отступить в Петрозаводск. Вооруженные крестьяне проводили его команду до самого выхода из Кижских шхер и при этом кричали: «Счастливы де вы, что не начали стрелять, а то б де и живого ни одного не выпустили». Ожидаемый «Именной указ» не приходил, давление властей усиливалось, решено было послать вторую челобитную Екатерине. Везти ее снова взялся Соболев, хотя его в это время разыскивали уже не только в Заонежье, но и в самом Петербурге. Не простила ему «Матушка» наглого вручения челобитной при иностранных свидетелях. И новая челобитная не помогла. Умная немка Екатерина так и не смогла понять разницы между свободными, закаленными трудностями заонежанами и крепостными «холопами», которых она могла приписывать к чему угодно и «дарить» их тысячами кому попало. Вместо именного указа, в который так свято верил Соболев, в Заонежье были посланы регулярные войска – три роты солдат с двумя пушками под командой полковника Псковского пехотного полка князя Урусова, который хитро и жестоко расправился с крестьянами прямо внутри церковной ограды Кижского погоста. (ПРИЛОЖЕНИЕ 2). Приписка к заводам сохранялась до отмены крепостного права в 1861г. XIXв. был для заонежан относительно спокойным и благополучным по сравнению с прошлыми временами. Но, опять-таки, лишь относительно (ПРИЛОЖЕНИЕ 3). В начале ХХв. в Россию и в Заонежье пришел капитализм.
Предприимчивые потомки новгородцев быстро выбились в купцы и промышленники –
правда не у себя дома, а в Питере и Петрозаводске. На самом полуострове
капитализм не прижился – не тот край. Итогом капитализации стал массовый отток в
города. Уезжали самые способные. Революции 1917г. прошли здесь спокойно – не было помещиков-капиталистов
и других эксплуататоров, а «забогатевшие» заонежане жили по городам: громить
было некого и некому. Местное самоуправление, опиравшееся на традиции Новгородской
республики, устраивало и мужиков, и местных большевиков и его не пришлось
существенно менять. Интересно
что разрушать до основания культурное наследие новая власть не собиралась. Еще
в марте 1917г., в период «двоевластия» после февральской революции (в
Петрозаводске она прошла бесконфликтно – с митингами, оркестрами и крестными
ходами: одной из немногих попыток нарушения общественного порядка было
вооруженное ограбление винного погребка), в Петрограде в большом количестве
экземпляров была распространена большевистская листовка: «Воззвание
Совета рабочих и солдатских депутатов. Граждане,
старые хозяева ушли, после них осталось огромное наследство. Теперь оно
принадлежит всему народу. Граждане,
берегите это наследство, берегите картины, статуи, здания – это воплощение
духовной силы вашей и предков ваших. Искусство – это то прекрасное, что
талантливые люди умели создать даже под гнетом деспотизма и что свидетельствует
о красоте, о силе человеческой души. Граждане,
не трогайте ни одного камня, охраняйте памятники, здания, старые вещи,
документы – все это ваша история, ваша гордость. Помните, что все это почва, на
которой вырастает ваше новое народное искусство». В
Карелии в 1918г. Революционный Исполком Олонецкой губернии, едва приступив к
власти издал Декрет: «Памятники церковной и гражданской старины, имеющиеся в
пределах Олонецкой губ., имеют величайшую ценность... Многие из них представляют
результат подлинно народного пролетарского творчества, показывая, как народ наш
во времена гонения и гнета из простых и грубых на вид материалов умел создавать
истинно правдивые изображения одушевлявших его верований, надежд и светлых
воззрений на лучшую будущую жизнь. Посему предписывается всем гражданам
Олонецкой губернии беречь, сохранять и заботиться о таковых памятниках
старины». Гражданская война почти не тронула Заонежье – белые иностранные интервенты наступали по
Мурманской железной дороге, финны зверствовали западней. Белые сделали
несколько глубоких рейдов в глубь Шуньгского полуострова Самобытная
заонежская цивилизация дожила до войны 1941-1945гг. Период между двумя мировыми
войнами стал для жителей полуострова одним из самых лучших. Население
увеличивалось, сохранялись старые традиции, развивалось сельское хозяйство и
рыболовство. Коллективизация и раскулачивание не обошли регион стороной, однако
трагических историй здесь было меньше, чем в других регионах России. Яндомозеро,
1926г.
Яндомозеро сейчас
Вянишполе,
1937г.
Вянишполе (наши дни)
Погост
у д.Космозеро. 06.12.1942, репродукция фотографии (1910/30-х гг.?). Церковь
Александра Свирского и колокольня сгорели в 1942 во время финской оккупации,
когда в Космозере была фактически тюрьма для смертников.
Космозеро
в 1930-е
Традиционные промыслы поддерживались властями, молодые ученые отправлялись в исследовательские экспедиции – собранные ими материалы и сегодня являются матчастью для исследователей культуры и быта Заонежья. «Заонежская вышивка» с традиционным узорами петухов и Берегинь пользовалась спросом не только в России, но и в Европе и Америке. (ПРИЛОЖЕНИЕ 5).
Из книги «Путешествие по «Кижскому ожерелью»:
«Сразу после окончания гражданской войны властями был проведен первый ремонт
Кижских церквей, пострадавших во время военных действий. Для них советская
власть даже выделила белую жесть – величайшую ценность по тем временам разрухи
и всеобщего дефицита. В 1926г. в Кижи приехала экспедиция Центральных реставрационных
мастерских под руководством самого И.Э.Грабаря. Помимо серьезных научных работ,
экспедиция провела второй основательный ремонт церквей. В 1921г. третий
представитель династии Рябининых (ранее его хотели расстрелять белые) был
вызван со своими былинами в Петроград во вновь организованный Институт Живого
Слова. Этот солидный, талантливый и удивительно скромный человек не сразу
поехал, а сначала повел представителей института по окрестным деревням, к своим
соседям, другим авторитетным сказителям – может они больше понравятся ученым». Отход заонежан от церкви не был инициирован только
властями, во многом это был естественный процесс. Этот проживающий достаточно
обособлено народ хоть отмечал все церковные (впрочем, и новые советские)
праздники, особой набожностью или суеверностью не отличался. В праздники, как и
во все оставшееся время, работали. Иконы были не во всех домах и жители
говорили: «Годятся и богу молиться и горшки накрывать». Былины В
Заонежье, отчасти благодаря его «резерватному» положению, отчасти менталитету
людей, сохранился уникальный русский эпос. Сюда еще в XIXв. отправлялись крупнейшие фольклористы - П.Н.Рыбников,
А.Ф.Гильфердинг, Е.В.Барсов, чтобы записывать былины и песни, причитания и
сказки, а в ХХв. – этнографы, искусствоведы, археографы, историки архитектуры,
художники. Русский
былинный эпос, повествующий об Илье Муромце, Добрыне Никитиче, Алеше Поповиче,
великом князе Владимире Красное Солнышко и стольном городе Киеве, стал известен
благодаря русскому исследователю Павлу Рыбникову. Сосланный в Петрозаводск за
участие в революционной деятельности студент Московского университета, в
свободное время он изучал народную поэзию и в 1861г. вышла первая часть «Песен,
собранных П.Н.Рыбниковым». [Подробнее - Базанов В.Г. «Карелия в русской
литературе и фольклористике XIX века»,
Петрозаводск, 1955г.] До Рыбникова о существовании былин было известно только
по сборнику «Древние российские стихотворения» Кирши Данилова, куда входили
записи середины XVIII века, сделанные в Приуралье. Считалась, что большая часть
былин утрачена навсегда и вдруг выясняется, что недалеко от Санкт-Петербурга, в
«подстоличной Сибири», в Карелии, есть народные сказители, которые до сих пор
поют былины. Ученый мир Москвы и Санкт-Петербурга встретил это известие с
недоверием, но первые же экспедиции в Карелию предпринятые этнографическим
отделом Русского географического общества рассеяли все сомнения. Крупнейший
собиратель русского фольклора А.Ф.Гильфердинг предпринял путешествие по
Олонецкому краю и посетил Заонежье,
где жили в основном русские. «Гильфердинг
обратил внимание на тот странный, на первый взгляд, факт, что северные
сказители поют о том, чего своими глазами никогда не видели. В былинах
изображается южная степь с ковылем-травой, кряковистый дуб, который вырывает
богатырь с корнем; богатыри, находясь на богатырской заставе, смотрят вдаль и
видят врага за несколько дней до его приближения к заставе и т.п. «Видел ли
крестьянин Заонежъя дуб? Дуб ему знаком, – говорит Гильфердинг, – столько же
сколько нам с вами, читатель, какая-нибудь банана. Знает ли он, что это такое
ковыль-трава? Он не имеет о ней ни малейшего понятия. Видал ли он хоть раз на
своем веку «раздолье чистое поле»? Нет, поле, как раздолье, на котором можно
проскакать, есть представление для него совершенно чуждое: ибо поля, какие он
видит, суть маленькие, по большей части усеянные каменьем или пнями, клочки
пашни либо сенокосу, окруженные лесом; если же виднеется кое-где чистое гладкое
место, то это не раздолье для скакуна, – это трясина, куда не отважится ступить
ни лошадь, ни человек. А крестьянин этого края продолжает петь про раздолье
чистое поле, как будто бы он жил на Украине!» «Почему былинный эпос сохранился
именно на Севере и почему олонецкий крестьянин поет о «чистом раздолье», о
богатырских заставах, о «пированьицах» у киевского князя Владимира, как о
чем-то близком и родном?» Да и вообще, как, каким образом сохранились в Карелии
древнерусские сказания, когда как в других частях России и на Украине, все это
давно забыто? «Этих
причин две, – говорит Гильфердинг, – эти причины – свобода и глушь. Народ
здесь оставался всегда свободным от крепостного рабства. Ощущая себя свободным
человеком, русский крестьянин Заонежья
не терял сочувствия к идеалам свободной силы, воспеваемым в старинных
рапсодиях... Множество признаков убедило меня, что северно-русский крестьянин,
поющий былины, и огромное большинство тех, которые его слушают, – безусловно
верят в истину чудес, какие в былине изображаются...» «Сами
крестьяне не раз объясняли мне, – рассказывает Гильфердинг, – что сидя долгие
часы на месте за однообразною работою шитья для плетения сетей приходит охота
петь «старины», и они тогда легко усваиваются». Артельные промыслы, вынужденное
бездействие во время непогоды, коллективный отдых у костра и т.п. как нельзя
лучше создавали условия, чтобы какой-нибудь памятливый старик спел былину или
рассказал сказку. Сама потребность в устном рассказе, несомненно,
способствовала развитию памяти. Олонецкие сказители – исключительно одаренные
старики. Они обычно о себе говорят: «неграмотные, но памятные». Сказитель
Щеголенок, рассказывавший свои былины Рыбникову и Гильфердингу, знал до
двадцати былин, то есть помнил до трех тысяч отдельных стихов. Встречались и
такие певцы, которые умещали в своей памяти пять-шесть тысяч былинных стихов». «В XII-XVвв. Карелия входила в состав земель Новгородской вечевой республики. Вместе с новгородцами карелы и русские, населявшие «Обонежскую пятину», боролись против немецких псов-рыцарей, а позже против польско-шведской интервенции. В народе сохранилось немало преданий об этой борьбе с «панами» - захватчиками, пытавшимися поработить Карелию. В условиях напряженной борьбы с врагами русской земли киевские былины о богатырях оказались близкими национальному самосознанию северного крестьянства. С середины XVIв. до первых десятилетий XVIIIв. этот край был бойким и многолюдным местом: здесь проходил знаменитый торговый путь, соединявший Россию с Западом; сюда приходили люди со всех концов земли русской и в том числе профессиональные народные артисты-скоморохи и калики-перехожие, ютившиеся около монастырей. Продвижению средневековых народных поэтов и музыкантов на Север способствовали те официальные указы о запрещении народной поэзии, которые были изданы при царе Алексее Михайловиче. Искусство скоморохов воспринималось северным крестьянством как искусство, близкое их миросозерцанию и художественному мышлению. В XVIII столетии, после того, как была разрешена проблема Прибалтики, олонецкий Север стал постепенно превращаться в глушь, в край «непуганых птиц», но занесенная сюда культура русского средневековья не исчезла. Север остался хранителем эпической поэзии». [См. об этом также: Русские былины или Иванова Т.Г. Заонежская былинная традиция и проблема географического распространения былин.//Рябининские чтения – 1995 Распространенье
в Заонежье
получили также причитания: множество их записано от уроженки края
И.А.Федосовой, которая причитала, пела и рассказывала заонежские сказки
М.Горькому, Н.А.Римскому-Корсакову, М.А.Балакиреву, Ф.И.Шаляпину. С
1930 по 1959гг. центром Заонежского района являлась Шуньга, где в своей
собственной районной типографии раз в три дня издавалась своя восьмиполосная
газета – «Заонежская правда». Мелким шрифтом здесь печатались статьи новости о
Заонежье. Сейчас это – исчезнувшая, почти былинная цивилизация. Оккупация Второй мировой: 1941-1944гг.
Вотношении Второй мировой войны сегодня выработалась какая-то двойственная
позиция – одни говорят громко, вторые стыдливо замалчивают, и те и другие при
этом могут выдвигать совершенно противоположные точки зрения. Но как бы там ни
было – о войне известно мало. В частности – крайне мало известно о войне в
Заонежье. Хоть и не было здесь фронта как такового, но чем, как не страшными
следами войны являются концлагеря, заполненные слабыми – женщинами, стариками и
детьми. Существуют, конечно, и иные мнения – что при финнах жилось неплохо. В
письменном виде мне их найти не удалось, а то, что нашлось, надо знать. В том
числе, рассказы очевидцев – все они при оккупантах узнали настоящее горе. Немного
«сухих» дат и сведений. Заонежье
было занято финнами в ноябре 1941г. и полностью оккупировано к 5 декабря. В
оккупации оказалось: по одним данным 12000 человек, по другим, более поздним –
15000. В глубине Заонежья была создана концентрационная зона в районе
Космозера, Ламбасручья, Вегоруксы и Липовиц. В районе оказались эвакуированные
жители Кондопожского, Прионежского и других районов, успевших дойти на восток
только до Заонежья, где их и застала оккупация. Секретный
Приказ Командира Военного управления полковника В.А.Котилайнена гласил: «В
концлагерях Военногo управления восточной Карелии содержатся: а)
Лица, относящиеся к не национальному населению и проживающие в тех районах, где
их пребывание во время военных действий нежелательно. б)
Политически неблагонадежные лица, относящиеся к национальному и не
национальному населению. в)
В особых случаях и другие лица, пребывание которых на свободе нежелательно». Основная
масса жителей оккупированного Заонежья относилась к не национальному населению,
ибо из тех, кто попал в оккупацию, на 15 тысяч заонежан финнами к национальному
населению относилось всего 500 человек; именно проживание русских было
нежелательно финнам в особой зоне, и именно они были переселены в концлагеря
согласно приказу полковника Котилайнена. Иногда, по-видимому равняясь на
германских союзников, финны подвергали жителей Заонежья обследованию на предмет
их принадлежности к родственным финнам народам. Так майор медицинской службы,
профессор антропологии Нийло Песонен осенью 1942г. провел с помощниками
антропологические исследования среди местного населения в ряде деревень. Политика
оккупантов в отношении русских районов Карелии была жестче, чем в районах с
карельским и вепсским населением, а в прифронтовой полосе, куда входили и Кижи,
еще более ужесточенной. В самом начале оккупации у населения был отобран скот и
сельхозинвентарь. Урожай отбирался полностью, а взамен выдавался скудный
двухнедельный паек. Нормы были такими: финнам и карелам выдавали на день 300
граммов муки и 400 граммов сахара в месяц. Русским, или «ненациональным»,
давали в день по 200 граммов муки и 250 граммов сахара в месяц. Вне зависимости
от национальности работающие получали в день добавку по 150 граммов хлеба.
Солдаты бесконечно ходили из дома в дом и забирали излишки продовольствия выше
разрешенной нормы. На
детей и стариков ничего не выделялось, поэтому, если официально детский труд
разрешали с 15 лет, то практически дети работали с 6-7 лет, чтобы помочь
взрослым выполнить норму и как-то дополнительно заработать. Люди вымирали от
голода, болезней, а также жесточайшего террора финских властей. Оккупанты ввели
круговую поруку: если кто-то из членов семьи исчезал, финны арестовывали членов
семьи, истязали их, несмотря на возраст, увозили в тюрьму в Космозеро, откуда
мало кто возвращался – там после издевательств расстреливали. Именно в Заонежье
в годы войны было сконцентрировано наибольшее число лагерей, в которых ни в чем
не повинные местные жители принудительно содержались целыми семьями. Весь
Заонежский полуостров с десятками деревень был огорожен колючей проволокой в 6
рядов, выход за которую запрещался под страхом смертной казни. Местное
население было занято на принудительных работах. Передвижение населения из
одного пункта в другой было ограничено. В каждом отдельном случае по усмотрению
старосты полицией выдавался пропуск. С 20 часов всякое движение прекращалось.
После удачного рейда партизанской бригады (командир Тиден, комиссар Аристов) в
январе 1942г., когда несколько дней Большой Клименецкий остров был в руках
партизан, почти все население из деревень, расположенных на побережье Онежского
озера, было перемещено в петрозаводские концлагеря. Имущество у переселенных
конфисковывалось, а скот забивался. В результате этой акции от местного
населения была очищена огромная прибрежная полоса шириной 10-15 км. За
малейшее уклонение от работы следовало наказание розгами. Финский руководитель
работ лично применял телесные наказания даже в отношении женщин и детей. Право
наказывать было дано каждому солдату. Летом 1942г., по словам коменданта
Великогубского района Роома, было издано распоряжение властей о том, что
русское население Заонежья после уборки урожая будет эвакуировано вглубь
Финляндии, а Заонежский район должен быть заселен финнами и карелами из
Финляндии, изъявившими желание здесь жить.
В 20-х числах июля 1944г. части 32 армии под командованием генерал-лейтенанта Ф.Ф.Гореленко освободили Медвежьегорск и повели наступление на запад и юго-запад. Финские войска заблаговременно без боев эвакуировались из Заонежья. (ПРИЛОЖЕНИЕ 8). Воспоминания. Клавдия
Рогозина, Петрозаводск: «Маршал Карл Маннергейм, командовавший всеми
вооруженными силами Финляндии, конечно, личность историческая. Но лучше бы мне
с ним было познакомиться в другое время и при других обстоятельствах. Мое
знакомство с главным военным чиновником Суоми состоялось за колючей проволокой
в петрозаводском лагере №5 (нынешний Пятый поселок), когда он летом 1943 года
приезжал в наш город из Финляндии. …В
лагере работали даже дети. Сестра моя ткала дорожки, я плела лапти, брат -
корзинки. Однажды нам выдали вместо пайкового хлеба муку, в которой оказалось
много червей. Для просеивания муки брат проделал в дне консервной банки
небольшие дырки, и получилось ситечко. Занимались мы, значит, этим невеселым
делом. Вдруг в нашу комнату вошел высокий усатый военный в нарядном мундире. Я
уже слышала, что в лагерь приехал маршал Маннергейм, и поняла, что это он и
есть. Поздоровался со мной и с братом за руку и сказал по-русски:
«Здравствуйте!». Посмотрел на наше занятие и спросил: «А это что, чем вы занимаетесь?»
Я ответила, что выдали на семью норму муки, а в ней - черви. И даже показала,
сколько их было отсеяно. Не мука, а мука, господин Маннергейм! Наверное, этот
приезд Маннергейма хоть немного повлиял на жизнь лагеря. С тех пор нас стали
кормить получше. И такой муки уже не выдавали». Анна
Лукина, учительница Яндомозерской школы (Заонежье): «Мы собирали мох, сушили,
толкли и делали лепешки. Из березовых опилок варили кашу, из соломы пекли хлеб.
Такая пища истощала организм, и люди умирали целыми семьями. Голодной смертью
погибла семья Калининых из деревни Есины, умерли Николай Лукин, Андрей Стафеев,
Андрей Фепонов и много других. Большинство жителей деревни Типиницы умерли от
голода. Весной 1942 года смертность в Яндомозере была настолько великой, что не
успевали выкапывать могилы. В деревне Усть-Яндома несколько покойников долгое
время лежали непогребенными. Финны глумились над голодными. Когда истощенные
люди приходили просить хлеба, они избивали их. Колхозника Чуркина финны
поставили на пахоту. 12 дней он работал без куска хлеба, падая от истощения.
«Дайте хоть немного рыбы», - попросил он у коменданта. Комендант Липасти
рассвирепел. Он схватил человека за шиворот и столкнул со второго этажа. Затем
сбежал сам с лестницы и избил лежащего до крови. Потом Чуркина отправили в
концлагерь, где он и умер». Заонежанин
В.С.Лукьянов, которому на момент начала оккупации было пол года пишет в своей
книге «Трагическое Заонежье»: «Нам, славянам, только в Петрозаводске режим
Маннергейма "обеспечил" 30 тысяч мест в концлагерях и 16 тысяч могил
на кладбище в Песках. Вдумайтесь, 16 тысяч мужчин и женщин! Всего в Карелии
погибло от голода, холода, болезней и финского террора несколько десятков тысяч
гражданского населения!» Василий Лукьянов вместе с матерью и другими родственниками
оказался в оккупации в трудовом лагере № Л-55, который простирался от Шуньги до
Великой Губы. В 2004 году за правозащитную деятельность в журналистике, направленную в пользу бывших узников финских лагерей, награжден Главой Республики Карелия Сергеем Катанандовым Почетной грамотой Республики Карелия. (ПРИЛОЖЕНИЕ 9). Иконы исчезнувшие, пока не обретенные Еще
одна заонежская военная история тянется по сей день. Во время оккупации в
Финляндию были вывезены «трофейные» иконы и пока не известно – вернутся ли они
в Россию. Летом
1943г. командование финских войск на оккупированной заонежской территории якобы
получило разведданные о том, что партизаны намерены поджечь Кижи и под
благовидным предлогом приказало вывезти все ценное из кижских церквей и других
храмов (около 900 предметов), чтобы вернуть их на место по окончании войны. То,
что слух о партизанах – миф, – подтверждает факт скрупулезной работы в Заонежье
(начиная с 42г.) целой экспертной комиссии в составе одного из чинов
греко-католической церкви Лео Казанко, православных священников Эркки Пийронена
и Пенти Хярконена, директора Художественной галереи в Хельсинки, специалиста по
иконописи Бертела Хинце. Летом 1943г. четверо финских экспертов объехали
Заонежье. Работы по изъятию ценностей в Заонежье и Кижах велись
централизованно: под руководством генерал-лейтенанта Вольдемара Хеглунда и его
помощника – 23-летнего магистра по церковной архитектуре и истории искусств
Ларса Петтерссона. Тогда и созрел «партизанский» план, после чего древние
русские иконы отбыли на пароходе «Медвежьегорск» и были размещены «из
соображений безопасности» в пяти районах Финляндии. Ларс
Петтерссон. 04.05.1943.
8
января 1944 года в Хельсинки собирались открыть выставку «Защита искусства в
годы войны. Иконопись Восточной Карелии». «На нее отобрали 152 иконы,
вывезенные из Кижей, Кондопоги, сел Яндомозеро, Тамбицы, Типиницы и других
мест, – рассказывает «Итогам» исследовательница этой темы старший научный
сотрудник музея Кижи Виола Гущина. – Однако выставка сорвалась. В последний
момент по непонятной сегодня причине лично верховный главнокомандующий Карл
Густав Маннергейм распорядился не выставлять иконы как военные трофеи. По одной
из версий, генерал рассудил, что не стоит таким образом лишний раз злить
Советы, которые уже вовсю громили финские части. Что произошло с реликвиями
дальше? Сведения о том весьма противоречивы». Когда осенью 1944г. последовала финская капитуляция, советское правительство потребовала вернуть награбленное. Финны, действительно, привезли иконы в Петрозаводск. Правда, как выяснилось, далеко не все. В 2006г. в Турку прошла скромная выставка: «Страшный суд: иконы восточной Карелии». В Россию случайно попал каталог экспозиции и специалисты сразу определили в нем часть заонежской коллекции. (ПРИЛОЖЕНИЕ 10). Сегодня
вокруг опустевшего – опустевшего отнюдь не после страшной войны – Заонежья
происходит как яростная полемика, так и какая-то не очень здоровая возня. Одни
предлагают сделать край исключительно экологической зоной. Закрыв все
шунгитодобывающие производства, потому что под слоями этой якобы пока
«экранирующей» породы, якобы, лежат радиоактивные руды (серьезных научных
исследований на эту тему не проводилось, а если речь идет о найденном в
Заонежье ванадии, то он, говорят, шунгитом как раз не прикрыт). Другие
предлагают «средний» путь, совмещающий биосферный резерват и территорию
инновационного развития в области исследования горных пород. Первые ссылаются
на жалобы населения, страдающего от шунгитовой пыли и умалчивают, что жителям
Шуньги и Толвуи надо где-то работать, ведь во всех отношениях прекрасный проект
«Заонежья как зоны экологического туризма» не появится за пол года или даже
год, особенно в условиях современной экономики. А пока под яростные споры и
лозунги «все скупили помещики-москвичи», «Заонежье – дальнее Подмосковье»,
тихохонько под шумок вывозится реликтовый лес (вроде как в Сегежу и Кондопогу на
бумагу), рушатся церкви в дальних деревнях, а на работу заонежан, как и на
уровень растущей их алкоголизации, всем плевать. Кому, как не борющимся в
смутное время за власть, нужны такие лозунги, играющие на простейших и
одновременно глубинных человеческих чувствах. За опытом далеко идти не пришлось
– финны во время оккупации тоже делили население на «национальное» и «не
национальное». Люди
– только они могут спасти край. Пока жива природа и культура. Люди, подобные
стародавним новгородцам и их свободолюбивым потомкам, способные любить землю,
возделывать и обустраивать ее в гармонии с природой. Умеющие, как их предки,
отстоять и защитить ее от любых царевых решений. Неужели таких не осталось?
Ведь были же…
|
